Awara публикует перевод всемирно известного исследования Китая, его экономических перспектив и развивающейся геополитической силы, написанного Пепе Эскобаром. Эта статья получила широкую огласку по всему миру после публикации в многочисленных изданиях на английском языке. Оригинальную версию на английском языке вы можете найти здесь.

Автор: Пепе Эскобар

ПЕКИН — То чувство беспокойства, которое охватывает Запад, если смотреть из столицы Китая в начале года Овцы, напоминает мираж в далёкой-далёкой галактике. С другой стороны, Китай представляется нам слишком прочной, а никак не приведённой в боевую готовность страной, в которой падают показатели экономического развития, надувается пузырь на рынке недвижимости и приближается экологическая катастрофа, о чём постоянно твердят западные СМИ. Вопреки роковым пророчествам, где-то вдалеке лают собаки строгой экономии и войны, а китайский караван идёт своим «новым нормальным» чередом, как выразился Председатель КНР Си Цзиньпин.

«Замедление» экономической активности по-прежнему означает потрясающий годовой темп роста 7% в ведущей экономике мира на сегодняшний день. Внутри страны проводится чрезвычайно сложная структурная перестройка экономики, суть которой заключается в том, чтобы заменить инвестиции внутренним потреблением в качестве основного двигателя экономического роста. Сфера услуг, на долю которой теперь приходится 46,7% ВВП, опередила промышленность (44% ВВП).

В геополитическом отношении Россия, Индия и Китай направили Западу мощный сигнал: они активно занимаются выработкой сложной трёхсторонней стратегии создания сети экономических коридоров в Евразии, которые китайцы называют «новыми шёлковыми путями». Кроме того, Пекин занят организацией их морской версии, повторяя подвиги адмирала Чжэн Хэ, который во времена династии Мин плавал в «западных морях» семь раз, командуя флотом из более 200 судов.

В то же время Москва и Пекин работают над планами модернизации легендарной Транссибирской железнодорожной магистрали. При этом Пекин твёрдо намерен превратить своё расширяющееся стратегическое партнёрство с Россией в оказание значительной финансово-экономической помощи, если осаждённая санкциями Москва обратится с такой просьбой ввиду разрушительной ценовой войны на нефтяном рынке.

Расположенный к югу от Китая Афганистан, несмотря на всё ещё продолжающуюся 13-летнюю американскую войну, стремительно выходит на его экономическую орбиту, в то время как запланированный нефтепровод Китай – Мьянма воспринимается как качественно новое изменение евразийского энергопотока в регионе, который я давно называю Трубопроводистан.

И это лишь часть активных действий, направленных на создание Экономического пояса Шёлкового пути и Морского Шёлкового пути XXI века, как этот проект называет руководство Китая. Речь идёт о концепции создания потенциально потрясающей инфраструктуры, большей частью с нуля, которая соединит Китай с Центральной Азией, Ближним Востоком и Западной Европой. Это включает в себя проекты от модернизации древнего шёлкового пути через Центральную Азию до создания экономического коридора Бангладеш – Китай – Индия – Мьянма, коридора Китай – Пакистан через Кашмир, а также нового морского шёлкового пути, который пройдёт от южного Китая до Венеции в порядке, обратном путешествию Марко Поло.

Это вовсе не китайский эквивалент американского плана Маршалла для Европы в XXI веке, а нечто гораздо более амбициозное и масштабное по своему масштабу.

Китай как мегагород

Если следить за этим бумом экономического планирования из Пекина, то возникает ощущение, которое не почувствуешь в Европе или США. Здесь повсюду можно встретить красно-золотые плакаты с изображением Председателя КНР Си Цзиньпина и провозглашённого им лозунга «китайская мечта» для страны и века (на ум приходит «американская мечта» из другой эпохи). Они на каждой станции метро. Они напоминают о том, почему 65 тыс. км новых высокоскоростных железных дорог настолько важны для будущего страны. В конце концов, за последние три десятилетия в поисках этой мечты не менее 300 млн китайцев переехали из деревень в стремительно развивающиеся города, таким образом сломав свой многовековой уклад жизни.

По данным исследования, проведённого MacKenzie Global Institute, предположительно ещё 350 млн китайцев устремятся в города. В период с 1980 по 2010 гг. городское население Китая выросло на 400 млн и составило не менее 700 млн человек. Как ожидается, к 2030 г. этот показатель составит 1 млрд человек, что, в свою очередь, означает огромное давление на города, инфраструктуру, ресурсы и экономику в целом, а также близкий к апокалиптическому уровень загрязнения воздуха в отдельных крупных городах.

Население в 160 китайских городах уже превышает 1 млн человек. (В Европе насчитывается только 35 таких городов.) Начиная с 1990 г. не менее 250 китайских городов продемонстрировали троекратный рост подушевого ВВП, тогда как рост подушевого располагаемого дохода составил 300%.

Сегодня Китай следует рассматривать не в разрезе отдельных городов, а в разрезе урбанистических кластеров, т. е. групп городов с населением свыше 60 млн человек. Например, пекинско-тяньцзиньский регион фактически представляет собой кластер из 28 городов. В настоящее время Шэньчжэнь, самый яркий пример мегагорода мигрантов в южной провинции Гуаньдун, стал эпицентром одного из таких кластеров. В действительности, в Китае существует более 20 таких кластеров, каждый размером с европейскую страну. Вскоре на долю основных кластеров будет приходится 80% ВВП и 60% населения Китая. Управление этими кластерами — основная цель амбициозных проектов строительства высокоскоростных железных дорог и развития инфраструктуры как части программы инвестиций в строительство 300 сооружений общественного назначения в размере 1,1 трлн долл. США.

Неудивительно, что этот процесс тесно связан с тем, что на Западе считается надуванием пресловутого «пузыря на рынке недвижимости», который даже и не мог существовать в 1998 г. До этого всё жильё являлось собственностью государства. Следствием либерализации рынка жилья стала сумасшедшая инвестиционная активность стремительно формировавшегося китайского среднего класса. За редким исключением представители китайского среднего класса по-прежнему могут позволить себе оформить ипотеку, поскольку и в деревнях, и в городах резко вырос уровень доходов.

В действительности, Коммунистическая партия Китая (КПК) уделяет большое внимание этому процессу, разрешая фермерам сдавать в аренду или залог среди прочего и свою землю и таким образом финансировать переезд в город и приобретение жилья. Поскольку речь идёт о сотнях миллионов людей, то трудно обойтись без искажений на рынке жилья, в том числе строительства целых зловещих городов-призраков с жуткими пустыми торговыми центрами.

Финансирование китайского инфраструктурного бума осуществляется за счёт объединения инвестиций центрального правительства и местных органов управления, государственных предприятий и частного сектора. В строительном бизнесе, одном из крупнейших работодателей страны, прямо или косвенно занято свыше 100 млн человек. На долю недвижимости приходится 22% общего объёма национальных инвестиций в основные средства. И всё это связано с продажей бытовой техники и предметов домашнего обихода. Годовой оборот производства стали в Китае составил 25%, цемента — 70%, листового стела — 70% и пластмасс — 25%.

Ничего удивительного в этом нет. Так, во время моего недавнего пребывания в Пекине бизнесмены заверяли меня, что в действительности, постоянно «надувающийся» «пузырь на рынке недвижимости» — это миф в стране, в которой основным объектом инвестиций для среднего гражданина является недвижимость. Кроме того, как подчеркнул премьер Госсовета КНР Ли Кэцян на недавнем Всемирном экономическом форуме в Давосе, обширная тенденция урбанизации населения обеспечивает «долгосрочный спрос на жильё».

Рынки, рынки, рынки

Китай также модифицирует свою производственную базу, которая продемонстрировала 18-кратный рост за последние три десятилетия. Страна по-прежнему производит 80% кондиционеров воздуха, 90% персональных компьютеров, 75% солнечных батарей, 70% сотовых телефонов и 63% обуви в мире. Доля промышленности составляет 44% ВВП Китая с уровнем занятости свыше 130 млн человек. Кроме того, на долю страны уже приходится 12,8% НИОКР в мире. По этому показателю Китай существенно опережает Англию и большинство стран Западной Европы.

При этом акцент в настоящее время всё больше смещается на быстрорастущий внутренний рынок, что повлечёт за собой больший объём инвестиций в развитие инфраструктуры, потребность в притоке квалифицированных инженерных кадров и быстром развитии базы поставщиков. В общемировом масштабе перед Китаем встают новые задачи — рост расходов на оплату труда, всё больше усложняющаяся глобальная цепочка поставок и волатильность рынка. Кроме того, Китай совершает стремительный переход от низкотехнологичной сборки к высокотехнологичному производству. Большую часть китайского экспорта уже составляют смартфоны, двигательные системы и легковые автомобили, а скоро и самолёты. Тем временем происходит географический сдвиг производства из южного приморья в Центральный и Западный Китай. Например, город Чэнду в юго-западной провинции Сычуань становится высокотехнологичным урбанистическим кластером, который развивается на базе таких фирм, как Intel и HP.

Итак, Китай предпринимает смелую попытку модернизации производства как внутри страны, так и в общемировом масштабе одновременно. В прошлом китайские компании преуспели в поставке товаров первой необходимости по дешёвым ценам и приемлемого качества. Теперь многие китайские компании стремительно модернизируют свою технологическую базу и переезжают в города второго и первого уровня, тогда как иностранные фирмы, пытаясь снизить свои издержки, переезжают в города второго и третьего уровня. Тем временем в общемировом масштабе руководители китайских компаний планируют уже в следующем десятилетии сделать свои компании по-настоящему многонациональными. В список Fortune Global 500 входят уже 73 китайские компании.

В том, что касается преимуществ Китая, следует помнить, что будущее мировой экономики, очевидно, лежит в Азии с её рекордным ростом доходов среднего класса. В 2009 г. на долю Азиатско-Тихоокеанского региона приходилось лишь 18% мирового среднего класса, а к 2030 г., по данным Центра развития Организации экономического сотрудничества и развития, этот показатель вырастет до поразительного уровня в 66%. В 2009 г. на долю Северной Америки и Европы приходилось 54% мирового среднего класса, а в 2030 г. она составит лишь 21%.

Следуйте за деньгами, а также за экономической ценностью, которую вы получаете за эти деньги. Например, в производстве первого iPhone были заняты не менее 200 тыс. китайских рабочих и 8 700 китайских инженеров-технологов. Они были наняты всего лишь за две недели. В США этот процесс мог бы занять более девяти месяцев. Действительно, китайская производственная экосистема является стремительной, гибкой и продуманной, а в её основе лежит ещё более впечатляющая система образования. С 1998 г. процент ВВП, приходящийся на образование, вырос почти в три раза. Количество учебных заведений удвоилось. И всего за одно десятилетие Китай создал крупнейшую в мире систему высшего образования.

Сильные и слабые стороны

Денежные средства Китая на банковских счетах составляют 15 трлн долл. США, рост которых составляет колоссальные 2 трлн долл. США в год. Валютные резервы приближаются к 4 трлн долл. США. До сих пор не проведено ни одного более или менее достоверного исследования того, как этот поток денежных средств обращается в Китае между проектами, компаниями, финансовыми организациями и государством. Никто точно не знает, например, сколько в действительности займов выдаёт Сельскохозяйственный банк Китая. Крупный финансовый капитал, государственный капитализм и однопартийная система — всё это соединяется и перемешивается в мире китайских финансовых услуг, в котором реальная политика идёт рука об руку с очень большими деньгами.

Четыре крупных государственных банка — Банк Китая, Промышленный и коммерческий банк Китая, Строительный банк Китая и Сельскохозяйственный банк Китая — были образованы на базе правительственных организаций, преобразованных в полукорпоративные государственные структуры. Они щедро пользуются преимуществами доставшихся им активов и связей в правительственных организациях, или гуаньси, и осуществляют свою деятельность, решая комплекс коммерческих и государственных задач. Они являются индикаторами, за которыми нужно смотреть, когда речь идёт о широкомасштабной структурной перестройке китайской экономической модели.

Что касается соотношения государственного долга и ВВП, то у Китая этот показатель не такой уж плохой. В списке 17 стран он находится существенно ниже аналогичных показателей Японии и США, по данным Standard Chartered Bank. В отличие от Запада, потребительское кредитование составляет лишь небольшую часть общего кредитного портфеля. Действительно, внимание Запада приковано к теневому банковскому сектору Китая: управление активами состоятельных частных лиц, подпольное финансирование, забалансовое кредитование. Однако, по данным Международного валютного фонда, такие операции в сумме составляют до 28% ВВП, тогда как этот показатель в США гораздо выше.

Может оказаться, что источником проблем Китая станут неэкономические сферы, в которых руководство Китая продемонстрировало склонность к принятию неправильных мер. Например, Китай наступает по трём фронтам, на каждом из которых он может получить обратный удар: ужесточение идеологического контроля над страной под знаком ограничения «западных ценностей», ужесточение контроля над информационными и социальными сетями, включая укрепление «Великого брандмауэра Китая» для наведения порядка в сети Интернет, а также дальнейшее ужесточение контроля за упрямыми этническими меньшинствами, особенно за уйгурами в ключевой западной провинции Синьцзян.

На втором из этих фронтов — разногласия в отношении «западных ценностей» и контроль за сетью Интернет — руководство Китая могло бы добиться гораздо больше преимуществ, особенно среди огромного количества молодых, хорошо образованных, ориентированных на мировое сообщество граждан путём содействия общественной дискуссии, однако гиперцентрализованная машина Коммунистической партии Китая так не работает.

Что касается этих меньшинств в провинции Синьцзян, то главная проблема, вероятно, не связана с новыми руководящими принципами национально-этнической политики Председателя КНР Си Цзиньпина. По данным проживающего в Пекине аналитика Габриеля Баттальи, Си Цзиньпин стремится регулировать национально-этнические конфликты на основе трёх принципов: межэтнические контакты, взаимодействие и смешение. При этом совокупность мер, принимаемых Пекином для ассимиляции ханов и уйгуров, может иметь небольшое практическое значение при проведении текущей политики в провинции Синьцзян неподготовленными кадрами ханов, считающих большинство уйгуров «террористами».

Если Пекин будет неумело решать проблемы своего Дальнего Запада, то провинция Синьцзян может и не стать мирным, стабильным и новым эпицентром критически важной части стратегии шёлкового пути. При этом она уже считается необходимым каналом связи в концепции евразийской интеграции Си Цзиньпина, а также ключевым каналом для массового потока энергоносителей из Центральной Азии и России. Например, трубопровод Центральная Азия – Китай, по которому пойдёт природный газ с узбекско-туркменской границы через Узбекистан и южный Казахстан, уже добавляет четвёртую нитку трубопровода в провинции Синьцзян. И один из двух только что согласованных трубопроводов Россия – Китай также пройдёт по территории провинции Синьцзян.

Книга Си

Масштаб и сложность огромного количества переживаемых Китаем трансформаций редко просачиваются в американские СМИ. Тенденция, прослеживаемая в публикациях американских СМИ, — обращать больше внимания на «сжимающуюся» экономику Китая и нервозность относительно его будущей роли в мире, на то, как Китай «одурачил» США относительно своих планов и характера как военной «угрозы» США, так и всему миру.

Американские СМИ страдают «китайской горячкой», следствием которой стали типично горячечные сообщения, которые не учитывают ни пульс страны, ни пульс её лидера. При этом теряется очень многое. Рекомендую всем прочитать книгу «О государственном управлении в Китае», собрание основных речей, бесед, интервью и переписки Председателя КНР Си Цзиньпина. Её тираж на китайском языке уже составил три миллиона экземпляров. В ней удивительно доступно излагается, что именно провозглашённая Си Цзиньпином «китайская мечта» будет означать в новом китайском веке.

Си Дада («Си Большой Взрыв», как его здесь зовут) — это не божество постмаоиского периода. Он больше похож на поп-феномен, что вряд ли удивительно. В этом ремиксе «разбогатеть — это чудесно» вряд ли можно решить сверхчеловеческую задачу структурной перестройки китайской модели развития, будучи невозмутимым бюрократом. Между тем Си Цзиньпин задел китайское общество за живое, подчеркнув, что государственное управление должно быть основано на компетентности, а не совершении сделок с использованием служебной информации и партийной коррупции. Он мудро упаковал задуманную им трансформацию в виде «мечты» на американский манер.

Очевидно, за поп-звездой стоит серьёзный человек, которого западные СМИ должны понять. Всё-таки вряд ли стоит относиться к истории экономического успеха Китая как к случайности. При этом особенно важно учитывать его решение, основанное на глубоком изучении стратегии Вашингтона и Запада, что Китай пойдёт своим путём.

Как следствие в ноябре прошлого года он обнародовал эпохальный геополитический сдвиг. Отныне Пекин перестанет считать США и Европейский союз своим основным стратегическим приоритетом и сосредоточит своё внимание на своих азиатских соседях и странах БРИКС (Бразилия, Россия, Индия и Южная Африка), уделяя особое внимание России, также известных как «крупнейшие развивающиеся державы». И между прочим, Китай не считает себя «развивающейся страной».

Неудивительно, что в последнее время в Трубопроводистане наблюдался блиц китайских мегасделок и мегаопераций. Пекин при Си Цзиньпине стремительно сокращает разрыв с Вашингтоном в отношении интеллектуальной и экономической мощи, однако ещё только-только началось наступление китайских инвестиций в общемировом масштабе, включая строительство новых шёлковых путей.

Бывший министр иностранных дел Сингапура Джордж Йео видит зарождающийся мировой порядок как солнечную систему с двумя солнцами — Соединённые Штаты Америки и Китай. В новой Стратегии национальной безопасности, разработанной администрацией Обамы, утверждается, что «Соединённые Штаты Америки были и остаются тихоокеанской державой» и указывается, что «несмотря на усиление конкуренции, мы отвергаем неизбежность конфронтации» с Пекином. «Крупнейшие развивающиеся державы», заинтригованные чрезвычайными мерами, принимаемыми Китаем для развития инфраструктуры как внутри страны, так и на новых шёлковых путях, хотели бы знать, не обречена ли идея солнечной системы с двумя солнцами на неудачу. Возникает вопрос: какое «солнце» будет светить на планете Земля? Может быть, этот век станет веком Дракона?

Пепе Эскобар — специальный корреспондент издания Asia Times, аналитик Russia Today и «Спутник», а также постоянный автор публикаций на ресурсе TomDispatch. Его последняя книга — «Империя хаоса» (Empire of Chaos).

Авторские права 2015 Пепе Эскобар